Читать книгу "«Война миров» и другие романы - Герберт Уэллс"

Мне не удалось уяснить себе этот пункт, но, во всяком случае, мне стало яснее, чем когда-либо прежде, что я не преследовал своих личных целей, что всю свою жизнь я жил для чего-то другого. Для чего – этого я не мог сказать. Я бросил раздумывать о том, зачем мы полетели на Луну, и поставил себе вопрос шире: зачем я вообще жил на Земле?

В конце концов я запутался в отвлеченных рассуждениях.

Мысли мои стали расплывчатыми и туманными. Я не чувствовал тяжести или разбитости в теле, – на Луне этого с нами не бывало, но, вероятно, все же я устал. Так или иначе, но я заснул.

Сон, или, вернее, дремота, освежил меня. Солнце спускалось все ниже и ниже. Жара спадала. Когда наконец я очнулся от какого-то отдаленного крика или шума, то почувствовал себя бодрым и свежим. Я протер глаза и расправил руки. Затем встал – тело мое немного затекло – и решил возобновить поиски. Взвалив свои золотые дубинки на плечи, я вышел из золотоносного ущелья.

Солнце, несомненно, стояло гораздо ниже, чем прежде. Воздух стал холоднее. Очевидно, я проспал долго. Мне показалось, что над западными утесами висит синеватая дымка. Я вспрыгнул на ближайшее возвышение и стал осматриваться. Нигде не было видно ни лунного скота, ни селенитов. Кейвора я также не увидел, но зато разглядел мой платок вдали, на высокой ветке кустарника; осмотревшись, я перепрыгнул на следующий удобный для наблюдения возвышенный пункт.

Я продолжал свой путь полукругами, постепенно все расширявшимися, – это было довольно утомительно и безрезультатно. Воздух действительно стал прохладней, и я заметил, что под западными утесами тени удлинились.

Я часто останавливался и осматривался, но Кейвора нигде не было. Селениты тоже куда-то исчезли, и я подумал, что они уже загнали скот внутрь планеты, так как стад тоже нигде не было. Я хотел поскорей найти Кейвора. Солнце спустилось так низко, что отстояло от горизонта не более чем на диаметр своего диска. Я боялся, что селениты закроют крышки и отдушины и оставят нас в жертву страшной лунной ночи. Мне показалось, что Кейвор уже давно прекратил поиски шара и что нам необходимо посоветоваться. Мы должны решить вопрос, что нам делать. Мы не нашли шара, и искать его уже поздно. Если отдушины закроют, то мы погибли. Нас поглотит бесконечная ночь – мрак пустоты и смерти. Я чувствовал дрожь при одной мысли об этом. Нам необходимо пробраться вглубь Луны, хотя бы даже с опасностью для жизни. В моем воображении уже рисовалась страшная картина нашего замерзания и бесплодных попыток достучаться в крышку большой шахты.

Я совсем забыл про шар, я думал только о том, как бы скорей найти Кейвора. Я уже собирался идти в шахту без него, боясь опоздать; уже возвращался к платку, как вдруг…

Я увидел шар.

Скорей не я его, а он нашел меня. Он лежал гораздо далее к западу, чем я зашел; наклоненные лучи заходящего солнца ярко горели на его стеклах. В первую минуту я подумал, что это какое-то новое оружие селенитов, но потом понял.

Протянув руки, с радостным криком бросился я к нему. Я неверно рассчитал один из своих прыжков и упал в глубокий овраг, ушибив лодыжку на правой ноге. После этого я спотыкался почти при каждом прыжке. Я находился в истерическом возбуждении, дрожал как в лихорадке и запыхался, еще не достигнув цели. Раза три я должен был останавливаться, чтобы передохнуть, и, несмотря на разреженность и сухость воздуха, пот лил с меня ручьями.

Я думал только о шаре, пока до него не добрался, – забыл даже свое беспокойство о Кейворе. Мой последний прыжок перенес меня прямо к шару; я прижался к нему, тяжело дыша и тщетно пытаясь крикнуть: «Кейвор, Кейвор, шар здесь!» Я заглянул через стекло во внутренность шара. Все вещи были сбиты в одну кучу. Передохнув наконец, я просунул голову в люк и увидал, что все в целости. Все вещи лежали так, как мы их оставили, выпрыгивая из шара на снежный сугроб. Я залез внутрь и занялся переборкой нашего инвентаря, всунул в тюк золотые ломы и поел немного – не потому, что я чувствовал потребность в еде, но потому, что съестное попалось мне на глаза. Затем мне показалось, что пора выйти и подать сигнал Кейвору.

Во всяком случае, все благополучно. У нас еще найдется время набрать того магического вещества, которое дает власть над людьми. Поблизости много золота, а наш шар, даже наполовину нагруженный этим металлом, может лететь так же легко и свободно, как если бы он был пустой. Мы сможем теперь возвратиться на Землю, и потом…

Наконец я поднялся и вылез из шара и огляделся вокруг. Вечерний воздух становился все холоднее. Стоя в углублении, я осмотрелся, тщательно обследовал кусты вокруг, прежде чем прыгнуть на ближайшую скалу, и вспомнил свой первый прыжок на Луне. Прыгнул легко, без всякого усилия. Растительность увяла так же быстро, как выросла. Весь вид окрестных скал изменился, но все-таки еще можно было узнать тот пригорок, на котором при нашем прибытии начали всходить молодые растения, и то скалистое возвышение, с которого мы обозревали кратер. Но колючий кустарник на склоне холма уже побурел, высох, вытянулся футов на тридцать в вышину и отбрасывал длинные тени, а маленькие семена висели пучками на его верхних ветках и уже почернели, совершенно созрев. Работа кустарника была сделана, и он готов был упасть и рассыпаться в прах под разрушительным действием ледяного воздуха длинной лунной ночи.

А огромные кактусы, которые раздувались на наших глазах, теперь полопались, разбросав свои споры на все четыре стороны. Удивительный уголок во Вселенной – пристань первых людей на Луне!

Когда-нибудь я поставлю тут среди кратера столб с соответствующей надписью; если бы только этот лунный мир узнал об этом, какой бы переполох поднялся там, в глубине!

Но пока, по-видимому, они не подозревают, какое значение имеет наше прибытие, иначе этот кратер стал бы ареной отчаянной борьбы, а не оставался бы безмолвной пустыней. Я стал высматривать место поудобнее, откуда можно было бы подать сигнал Кейвору, и увидел ту самую скалу, на которой он стоял перед первым своим прыжком, – она осталась такой же голой и бесплодной. С минуту я не решался уйти так далеко от шара. Затем, устыдившись своего малодушия, прыгнул…

С этого возвышенного пункта я снова начал обозревать кратер. Далеко, у самой верхушки отбрасываемой мной тени, белел платок, развевающийся на кустарнике. Мне казалось,